Зайки же какие невозможные:
Лиза у Пушкина — бедная воспитанница богатой старухи-графини; у Чайковского она — ее внучка, «чтобы, — как объясняет либреттист, — сделать любовь к ней Германа более естественной»; не ясно, однако, почему его любовь была бы менее «естественной» к бедной девушке.
М.Друскин
Оттуда же:
В предсмертную минуту его мысли вновь обращены к Лизе, — в оркестре возникает трепетно-нежный образ любви.
Да, вот любовь там - просто образцово-показательная. Чистейшей прелести наглядный образец.
Сюжетец ровно из тех, которые классно пересказывать отрокам в манере Шуры Каретного.
Сходила, называется, в интернет, послушать прекрасного баритона. Но баритон ведь и правда бесподобен. Томский в исполнении Лейферкуса, в Венской опере, в 1992 году - это праздник, именины и шарики.
Лиза у Пушкина — бедная воспитанница богатой старухи-графини; у Чайковского она — ее внучка, «чтобы, — как объясняет либреттист, — сделать любовь к ней Германа более естественной»; не ясно, однако, почему его любовь была бы менее «естественной» к бедной девушке.
М.Друскин
Оттуда же:
В предсмертную минуту его мысли вновь обращены к Лизе, — в оркестре возникает трепетно-нежный образ любви.
Да, вот любовь там - просто образцово-показательная. Чистейшей прелести наглядный образец.
Сюжетец ровно из тех, которые классно пересказывать отрокам в манере Шуры Каретного.
Сходила, называется, в интернет, послушать прекрасного баритона. Но баритон ведь и правда бесподобен. Томский в исполнении Лейферкуса, в Венской опере, в 1992 году - это праздник, именины и шарики.